«Мы любим. Что важней любви?»

Написать такую строчку в столь юном возрасте (17 лет) - значит много. Это думающий человек, страдающий, мыслящий!  Он подходит под единственно верную поэтическую формулу, выведенную  Пушкиным: поэт, ибо мыслит, чего нельзя сказать, например, о Бальмонте, Клюеве, Пастернаке, Маяковском, Мандельштаме... Ни один пигмей мысли, равно как чувства или духа, никогда не напишет ничего стоящего, тем более великого. 

Ущербен в этом смысле в массе своей чуть ли не весь так называемый Серебряный век, нуждающийся в серьёзном просеивании от мусора, поскольку он задаёт неверные эстетические ориентиры и сильно вредит подрастающей молодёжи, литературной смене. Я знаю одного довольно хорошего современного стихотворца, который был бы совсем хорош, если бы он не впитал в себя все несеребряные ошибки серебряновековцев, все их недостатки. 

Лишь поэту-мыслителю по-настоящему открывается поэзия, и только тогда рождаются подлинные стихи. В том числе в случае - когда автор дама, как сейчас, и зовут её Алсу Рахманкулова.

Какое ни возьми её стихотворение, каждое чем-то прекрасно. Смотрите, как начинается это: «Собирать по нулям, по осколкам, По слогам, по часам, недомолвкам...» Как же дорого и мило человеку его прошлое, если он готов собирать его по осколкам, по часам, недомолвкам! Даже и недомолвкам!

И великолепно выстроена градация: тут и шаги (любимого, дорогого), и нули (юбилейные? а может, пустота, фиаско?), тут и дневник, и рассветы, слоги, песни. Причём, забытые, спетые.

В результате зачин засасывает, затягивает, как трясина, и не хочется сопротивляться этому мучительному блаженству воспоминания. И каждое слово отдаётся прямо в сердце.

Такова сила трагической поэзии. И трагедия эта поистине страшна, при всей её кажущейся переживаемости, преодолимости. Ведь человеку-то здесь: «И найти, потерять - всё не важно...» Он готов всё это принять снова, пройти ещё раз через ту же муку. И даже сам косвенно просит, чтобы было ему «смело и страшно».

Чем не пушкинское: «У бездны мрачной на краю»?

Увидела ли со стороны или почувствовала сама, но А. Рахманкулова написала пронзительнейшее стихотворение. Захватывающее. Терзающее. И тем врачующее израненную душу.

Трагическому восприятию действительности вряд ли можно научиться. Оно, видимо, даётся от рождения, либо формируется вне воли и желания его носителя, горемычного владельца. Но только такой поэт может подняться к горним вершинам поэзии, ибо трагедия - высший литературный жанр, и подвластен не многим: Николаю Рубцову, например, Алексею Прасолову.

Вместе с тем жизнь трагического поэта тоже превращается в трагедию, как и его поэзия, и надо быть готовым к этому, иначе можно не осилить свою тяжёлую ношу, свой мучительный крест. Примеров тому немало. Рубцов и Прасолов в их числе.

Как сложится судьба у Алсу Рахманкуловой - загадывать трудно и не нужно, но пусть будет готова ко всему. Впрочем, сдюжит она, осилит: видно по стихам. Преодолеет. Как преодолевает - опять же - трагедию в стихотворении «Прощание».

Человек (лирический герой как термин тут явно не подходит) прощается - и это нельзя не отметить особо - прощается не с любимым, но с первой любовью. Новость в литературе. Открытие!

Алсу Рахманкулова как поэт вообще первична, можно даже сказать - первородна. Она и в знакомом, узнаваемом находит что-то своё, личное. Так и должно быть в настоящей литературе. Перепевы скучны, не интересны, и это удел второразрядных, заурядных поэтов. Здесь же мы имеем дело  с несомненным талантом. Лишь бы он раскрылся вовсю, вырос, состоялся.

Но мы отвлеклись. Человек прощается с первой любовью. И как? Со всей силой юного оскорблённого сердца. Но опять-таки преодолевает личное, прощает обиду и в конечном итоге даже благодарен за причинённое мучение. А мука была та ещё, если это состояние равносильно, а, может, и равно тюрьме. Нет ничего хуже неволи. И нравственная либо моральная она ещё страшней. Это видно и здесь: петля упоминается совсем неслучайно. Но дух стал бодрее «в разбитых цепях».  Освобождение принесло лёгкость. Правда, возможно, мнимую. Или же это только отговорка. Чтобы не злорадствовал он, мучитель.

Как бы то ни было, заключительная фраза логически и поэтически необходима, и честь автору, что он и тут оказался на высоте.

Похоже, тем же чувством продиктовано стихотворение «Месть». Может быть, даже к тому же человеку, ведь в основе любого произведения искусства лежит реальное переживание. Оно лишь трансформируется под пером или кистью. Личное, отдельно взятое становится всеобщим, типическим. Таковы законы  и природа искусства. И А. Рахманкулова сознательно или по наитию следует и тому, и другому. Только тут уже нет сил для прощения, либо обида так велика, что не отомстить просто нельзя. И поэтому:

Ты себе властителем казался,

так раба  любовью поболей!

Терпение когда-то заканчивается у любого человека. Тем более если причиной явилась несправедливость.

У Алсу Раманкуловой горячее, пульсирующее сердце. Именно таким и должен быть поэт. Только в этом случае из его груди может вырваться то невыразимое обычными словами, что единственно и есть искусство,  поэзия.

 Н. Антонов