Блистательная проза

Перед вами избранные произведения Игоря Павловича Максимова, истинные шедевры его вдохновенного творчества. Хотя, может быть, и многотрудного. Он постоянно что-то поправлял в своих и без того прекрасных рассказах. В его необыкновенно зримых и поэтичных зарисовках природы  трудно найти хотя бы одно лишнее или неточное слово. Так строго он относился к языку вообще, а к языку произведения особенно.

Он учился литературе у великих, делая выписки в свой многостраничный талмуд, как ласково и шутливо Игорь Павлович  называл  составившуюся таким образом у него рукописную энциклопедию творчества, самодельный учебник литературного мастерства. К профессии писателя надо готовиться (как, может, ни к одной другой) с особым тщанием, постигая со всех сторон не только азы, но и великие премудрости, секреты. Теория сразу же должна подкрепляться практикой. С самого начала должен идти постоянный творческий рост. Писатель должен совершенствоваться всю свою жизнь и не успокаиваться, даже достигнув Олимпа в литературе и верха в собственном мастерстве. Предела совершенству нет. Это наиболее актуально для творческих профессий, особенно для писательства.

Я всегда удивлялся глубине  познаний Игоря Павловича, беседуя с ним  при встречах и в переписке. Излюбленной его темой была литература. Так и должно быть. Для большого писателя не существует на свете ничего более интересного и важного. Это его призвание. Его долг и богатство.

Возьмите любой рассказ И. Максимова. Как хорошо знает он природу! И не только название трав или голоса птиц, он чувствует и, кажется, даже понимает язык природы, звуки, краски, их происхождение, предназначение. Прочтите, к примеру, «На болотце». Непритязательное название обманывает ожидание читателя - его ждёт встреча с настоящим чудом, открытием, тайной. Произведение воспевает красоту там, где её, казалось бы, нет и не может быть. Игорь Максимов описывает... жаб, преодолевая безобразное силой поэзии, и прекрасное входит в кадр и заслоняет собой всё своей гармонией, совершенством, величием.

«Что-то шлёпнулось, - читаем в рассказе, - плюхнулось и поплыло к середине озерка. Синий студень дрогнул, замерцал, озерко ожило, заволновалось, и белые треугольнички, то раздуваясь, то опадая, двинулись от середины озерка к мелководью. Это были лягушки». И далее: «Они шли под водой, зависали, останавливаясь, перебирали передними лапками и, поблёскивая золотистыми бугорками глаз, шли вперёд. Их было одиннадцать, одиннадцать белых подбородков».

Какая прелесть! Какая красота! Какие находки! Это и синий студень, который дрогнул и замерцал. Это и белые треугольнички, плывущие к мелководью. И золистые бугорки глаз, и их блеск. Это же надо уметь так живописать! Писатель разглядел микроскопическую деталь, и так  опоэтизировал её, преодолев ужасное, что мы не только утрачиваем брезгливость по отношению к лягушкам, но уже просто-напросто любим их. Вот она великая школа русской прозы и её ярчайший представитель в жанре  рассказа о природе! Он превосходит даже своего именитого предшественника Пришвина.  Тот, правда, жил раньше и для него простительно, что его, как Пушкин Жуковского, превзошёл Максимов. Второй перенял опыт первого, освоив, осмыслив его, и только поэтому смог превзойти столпа, достичь ещё больших высот. Не будь Пришвина, возможно, не было бы и Игоря Максимова. Особенно - если вспомнить врождённую скромность последнего и его сомнения в себе.

Русский человек скромен. Прежде всего, поэтому русских обходят на повороте многие другие нации и народности. Русский человек самодостаточен. Он знает себе цену и довольствуется ею. Этим и пользуются окружающие.

Вот и Игорь Максимов пострадал, как теперь принято говорить, от своей заниженной самооценки (ещё погубнее переоценивать свой потенциал). Что он увидел при жизни как писатель? С десяток публикаций в республиканской периодике да две-три книги уже ближе к закату лет, выпущенные издательством «Китап» стараниями Фанюзы Мининой. Вот и всё. А достоин куда большего - издания собрания сочинений, признания на всероссийском уровне. Его произведения должны быть включены для изучения в школьную программу, тем более что они понятны в массе своей даже ребёнку (за исключением некоторых, философичных, рассказов). По крайней мере, в учебники должны войти его очевидные шедевры - порядка двадцати текстов, представленных здесь, на сайте. Примерно  так же богат по большому счёту, к примеру, прозаик Юрий Казаков, поэт Николай Рубцов, или, скажем, драматург Александр Вампилов.

Последним двоим написать больше помешала трагическая случайность - непредвиденная ранняя гибель. Юрию Казакову перекрыли кислород высшие силы - перестали диктовать. Причиной, вероятно, было  появившееся у него с  годами пристрастие к алкоголю, либо (как гипотеза) звёздная болезнь, если говорить современным языком, т.к. успех у него был колоссальный.

Игорь Максимов стихийно избежал и первого, и второго, и третьего. Его пощадила даже война. Провидению было угодно, чтобы он уцелел: ему предстояло обогатить литературу его шедеврами. Игорь Павлович рассказывал мне, что боялся погибнуть, сгинув бесследно, не оставив о себе хоть какой-нибудь памяти. Поэтому он никогда не расставался на фронте с блокнотом, хоть это было запрещено, и заносил туда все свои важные мысли, раздумья, переживания. Ближе к концу жизни он издал этот военный дневник. В нём ещё тогда, в пору фронтовой юности, был виден литературный талант. Деревенский парнишка чувствовал тягу к письму и, видимо, не понимал её происхождение и причину. Высшие силы давали ему понять о его главном предназначении в жизни, а молодой лейтенант не понял подсказки и обратился  к литературе только в возрасте 46 (!) лет. До этого времени он считал себя недостойным профессии писателя, глядел на неё с благоговением, с робостью.

Иначе, не как Игорь Максимов, смотрели на писательство многие другие представители его поколения, большинство - как на большой заработок и лёгкий, ни к чему необязывающий труд. У некоторых даже появилась литературная известность, редко - заслуженно (Юрий Бондарев, например), но они, примазавшиеся,   со временем будут забыты, несмотря на старания их апологетов и просто не просвещённой толпы.

Имя Игоря Максимова долго оставалось неизвестным. И если бы не районная газета «Белорецкий рабочий», мы, возможно, так бы и не узнали о выдающемся прозаике. Сотрудники этого издания первыми увидели и оценили талант в неброских, на первый взгляд, рассказах о природе и напечатали их сначала у себя, потом предложили к публикации в республиканской периодике.

Я помню свой переполох в душе, когда я впервые прочёл одно из произведений Игоря Максимова, кажется, в газете «Советская Башкирия», где редактором отдела культуры была в то время тонкий знаток литературы и искусства Галина Карпусь. Ей я тоже обязан моими первыми публикациями рассказов, вдохновлёнными в частности И. Максимовым. Я раскрыл газету и прочитал сущий пустячок, зарисовку, как замёрзла вода возле колодца, превратившись в лёд,  и в нём отпечатался след от коровьего, кажется, копытца. Там так и было написано: копытца. Я прочитал - и остолбенел. Картина была словно нарисована! Причём фотографически точно и при этом необыкновенно поэтично. Без каких бы то ни было излишеств. Короткими штрихами. Верх, совершенство прозы! В дальнейшем я уже не пропускал это имя - Игорь Максимов, хотя оно редко появлялось в печати. И не прочитывал, а проглатывал каждый рассказ, предварительно попробовав его на вкус, посмаковав.

Потом, когда я уже работал завотделом прозы в республиканском журнале, состоялось моё знакомство с Игорем Павловичем. Он пришёл в редакцию, предварительно позвонив и не опоздав ни на минуту. Мы долго беседовали обо всём, но больше - естественно - о литературе. Я ещё тогда поразился его скромности, сомнениям в значимости его рассказов, достигших хрестоматийного уровня. Вот бы современным бумагомаракам посмотреть на себя так! Они всерьёз считают себя писателями, устраивают презентации своих шикарно изданных книжонок, разъезжают по книжным выставкам в качестве почётных гостей, делятся опытом, не имея представления, какой должна быть настоящая литература, принося таким образом не пользу, а вред, т.к. практически никто из них не владеет ремеслом. В то же время десятки других авторов, действительно заслуживающих признания и известности, находятся в тени или вовсе в безвестности. Вот обратная сторона писательской скромности: если ты ждёшь, когда тебя позовут, твоё место просто-напросто занимают другие. К тому же незаслуженно, вероломно. А талант человеку не принадлежит: он обязан явить его миру.

Игорь Максимов нуждается в пропаганде его творчества, можно сказать в насаждении такового, ибо сегодня по-другому не пробиться в печать. Всё занято другими, «успешными» и своими. Я предлагал книгу рассказов Игоря Максимова в крупнейшее издательство страны. Переговоры были долгими и мучительными. Результат огорчающим. Вердикт: книга не будет окупаться, т.е. не принесёт прибыли. Рассматривал рукопись, спрашивается, критик или маркетолог? Завотделом выдвинула первую версию. Я убеждён во второй. Мало-мальски сведущий критик, не говоря уже о компетентном, должен был разглядеть талант. В противном случае он представитель другой профессии - маркетолог. К сожалению, последний теперь почти везде подменяет критика. В том числе в жюри литературных конкурсов. Вот почему столь ошибочен выбор победителя, лауреатов.

Боюсь, всё обстоит и того хуже: среди претендентов нет ни одного по-настоящему достойного кандидата, т.к. предварительный отбор производят, полагаю, они же, маркетологи. Им нужен бестселлер. Они не понимают, что настоящее произведение искусства есть бестселлер бестселлеров: оно раскупается и будет раскупаться всегда. А вот просто бестселлер - лишь на протяжении того периода, когда действует реклама, пока автор в топе или моден. Реклама способ оболванивания покупателей. Хорошая книга не нуждается в обмане. Нужно всего лишь размещать её в доступном месте книжного магазина, а не на верхней полке трёхметрового шкафа. Ознакомившись с произведениями, покупатель приобретёт книгу без всякого втюхивания её ему.

Впрочем, Игорю Максимову всё-таки повезло: он увидел свои рассказы напечатанными, изданными. Даже получал исправно гонорар. Правда, происходило это не в Москве, а в провинции. Но, как говорится, лучше синица в руке...

Меж тем недалеко то время, когда талант И. Максимова будет признан повсеместно. Я не удивлюсь, если скоро позвонят из того самого издательства и предложат заключить договор. Задним числом мы все умны. Попробуйте передним, вовремя!

Однажды я ему сказал, что настанет пора, когда его слава будет не меньше славы Николая Рубцова и что к нему в родное село Ермотаево начнут приезжать, как к Есенину в Константиново, многочисленные поклонники. Он не поверил. Я повторил сказанное, разъясняя. На этот раз он промолчал. Позднее, много позднее он, полагаю, пересмотрел своё мнение, согласившись с моим. Об этом свидетельствуют его запоздалые попытки пополнить свою копилку шедевров. Время было упущено. Попытки остались безуспешными. Я не включаю эти неудачи в мой обзор, публикуя только лучшее из лучшего.

Также однажды я сказал ему досадную для любого автора правду - о том, что ему не удаётся и никогда не удастся. В его случае это были сюжетные рассказы. Он пробовал писать их наравне с основными - о природе - получалось плохо, однообразно, никак. Игорь Павлович даже слегка обиделся на меня. Однако спустя время он был вынужден признать моё «ясновидение» и согласиться с тем, что  я в отличие от него съел собаку на теории литературы.

Припоминается ещё один памятный случай.

Как-то раз ко мне в Москву (к тому времени судьба сделала меня  жителем столицы) пришло извещение на бандероль. Я пошёл получать. Я ожидал увидеть конверт с рукописью, т.к. это была посылка от Игоря Павловича: на извещении был указан его адрес. Посылка была действительно от него, но внутри оказались... солёные белые грузди. Мои любимые! Из деревянной кадки под гнётом с дубовым листом. Стоял зимний холод, и деликатес не испортился, благополучно преодолев расстояние в полторы тысячи вёрст. Это был подарок Игоря Павловича мне к Новому году. Новогодний стол был прекрасен для меня, как никогда. А точнее - как когда-то давно, в моём далёком и подзабытом изрядно детстве: моя бабушка Ульяна солила грузди именно по этому рецепту, и я сразу же вспомнил тот дорогой и незабываемый вкус.

В этом весь Игорь Павлович! Он был щедрым человеком. Щедрым на душевное тепло, на товарищеский совет. Крупные личности всегда готовы одарить нас своим сердцем, теплом и талантом. Прочтите его бессмертные рассказы! Прикоснитесь к живому и настоящему, вечному, непреходящему. Особое внимание (помимо упомянутого выше шедевра «На болотце») обратите на чуть ли не поэму в прозе «Русская печь» и на рассказ-прощание или, может быть, завещание «Белая трава». Это мировые хиты, хиты на все времена! Их автор Игорь Максимов - русский писатель, не бренд. Но его слава скоро и непременно пробьёт себе дорогу, т.к. ни одно сердце, даже самое грубое и чёрствое, не способно не отозваться на этот вздох, удивление, жалобу, на это восхищение красотой и жизнью, имя которой - природа.

Н. Антонов