Летом на коровьем реву просыпаются бабы. Накинут фуфайку, ломоть в руку - и встречать коров. Тянутся они из лесу, несут свои коробушки, набили за ночь, мычат, сердечные. А дома уже телята надрываются, просятся к матерям.

Перед дойкой подпустят их, подкинутся - радешеньки, хвостом работают, тянут, язык лодочкой, с губ пена падает. Всего-ничего и дадут им потянуть - и на верёвочку, в уголок. И уже звенит тугая струя. Всё глуше, глуше звук -  вот уже и  полное ведро. Пей, сколько душе угодно, хоть крынкой.

После дойки неторопливо собирается табунок в лес. Которых отдоили, ждут, лежат в проулке, в улице, дожидаются своих. И хотя кажется, ходят они как попало - на самом деле не так: всё у них по чину, по рангу. Есть и главная корова - вожак, есть у неё и помощница.

Крепкий, травянистый настой висит в воздухе, пахнет стадом, тем особенным духом, что люб деревенскому жителю. За проулком и травка разная пошла: есть среди неё особенная - "юбочник" называется по-нашему, по-местному. Утром в ней всегда тяжёлая росяная капля, как ртуть, с ноготь. Чашечка зелёная, точно плиссировочка отглаженная, но с ворсиночками белыми, потому что под капелькой подушечка из воздуха. Утром, когда трава ещё точно серебром кована, я люблю наклониться, осторожно оторвать чашечку от зелёного стебелька, опрокинуть в рот. Вкусно!

Нагнулся сегодня и - чудо: не капля, а ледышка лежит в чашечке, мутновато-дымчатая, как жемчуг чистой воды. Да она и на самом деле из чистой воды: никто кроме мороза не прикасался к ней.

Кинул этот самородный леденец в рот - будто в детстве оказался, в зелёном, далёком, легкокрылом. Шёл и рвал чашечки, наслаждался. Было уже около семи. Щелкнул соловей и смолк. Подумал, видно: петь или нет? И вдруг в тишине послышалось:

- Фед-о-от! Фе-дот! - это он звал кого-то.

- Федот, да не тот! Федот, да не тот, - ответил себе. - Федот-едот, едот, шиль-тырр.

- Ку-ке-кых, ке-кегь, - отозвался самец кукушки, шумно слетев с сосны.

И "ку-ку" грустное отдалось вдали, у школы (а школа у нас за речкой, под лесом).

У отвалов встретился мне парнишка Гаптей.

- Слыхали, что кукушка кричала? - спросил он меня.

- Чего?

- Гап-тей. Гап-тей! - это она меня звала. И пошёл к школе счастливый, птичий человечек.

Глуше, всё глуше отдаётся лес. Скоро он совсем оглохнет. Лошадей тогда только по кутазам, самодельным звонкам, и искать, а так - без толку ноги убьёшь. Коровы - сами приходят своими тропами, у них свои "звонки" дома, свои и тропы.

На коровьем реву летом просыпаются бабы.